– Джефф ни с того ни с сего покупает билеты, и мы отправляемся в путешествие, скажем, в Нью-Йорк или в Париж, а может быть, и к нам в Лондон. И там я начинаю ходить по магазинам и покупать все, что мне понравится. Обычно это женская одежда. Это продолжается до тех пор, пока он не скажет мне «ой-ой-ой!». Но это, конечно, в шутку, на самом деле он очень щедрый человек, и ему для меня ничего не жалко.

– Значит, его можно назвать хорошим мужем?

– Самым лучшим, которого только возможно себе представить. Хотя он очень много работает, но никогда не забывает о семье. Дети его обожают.

– Да, это было понятно из просмотренного сегодня фильма, миссис Шефер. Но такие вечеринки у вас – это что-то из ряда вон выходящее?

– Вовсе нет. Джефф часто устраивает домашние праздники. Он очень веселый и жизнерадостный и всегда готов развлекаться и преподносить приятные сюрпризы. Мой муж – очень чувствительная и творческая натура.

Я перевел взгляд с Люси Шефер на присяжных. Она буквально очаровала, околдовала их. Даже у меня возникло чувство, что она искренне любит своего мужа и, мало того, всецело верит в это.

Джейн Халперн буквально выцедила из этих показаний все, что можно, для стороны защиты. Мне не в чем было обвинить ее. Люси Шефер очень любила своих домочадцев, производила впечатление милой и доброй женщины, но отнюдь не казалась глупышкой. Она была тем человеком, который нашел в жизни того, кого хотел, и теперь всецело верил в него. Этим «кем-то» и был Джеффри Шефер.

Присяжные до конца дня пребывали под впечатлением созданного Люси образа.

Под впечатлением удивительной паутины лжи, сотканной искусным мастером.

Глава девяносто третья

Вернувшись домой после окончания заседания, я долго разговаривал по телефону с Эндрю Джонсом, обсуждая наши проблемы. Я несколько раз пытался повторно связаться с Оливером Хайсмитом, но ответа так и не получил. Кроме того, до сих пор у нас не было никаких связующих звеньев между Шефером и убийствами «Джейн Доу» в Вашингтоне.

За последние несколько месяцев Шефер никого не убивал, по крайней мере, в нашем районе.

После обеда, состоявшего из цыпленка и пирога с ревенем, Нана отпустила детей, решив на сегодня освободить их от домашней рутины, и вместо этого попросила меня помочь ей вымыть посуду, то есть стать «соучастником в грязном и мокром деле», как она называла это в шутку.

– Как в старые добрые времена, – улыбнулся я, расплескивая мыльную пену на тарелки в раковине, старой, как и сам дом.

Нана успевала вытирать посуду так же быстро, как я ей подавал. Ее пальцы оставались такими же проворными, как и мысли.

– Мне нравится думать о том, что мы стали не только старше, но и мудрее, – прощебетала она.

– Не знаю. Мне вот до сих пор достается роль посудомойки.

– Я забыла тебе кое-что сказать, – вдруг посерьезнела Бабуля.

– Давай, – согласился я, переставая плескаться. – Выкладывай.

– Я хотела сказать тебе, что я горжусь тобой. Тем, как ты сумел перенести все то, что с нами произошло. Именно твоя сила и твое терпение вдохновили меня. А этого не так-то просто добиться, особенно, если учесть, что источником вдохновения явился ты. И я знаю, что точно так же твое поведение повлияло на Дэмона и Дженни. От них ничего не ускользает.

Я склонился над раковиной и почувствовал, что мне очень хочется выговориться.

– Сейчас продолжается самая черная полоса в моей жизни, – признался я Нане. – Самая тяжелая. Мне даже хуже, чем тогда, когда умерла Мария. Если, конечно, такое возможно. По крайней мере, тогда я точно знал, что ее больше нет в живых. Я мог позволить себе горевать. Я понял, что мне надо отпустить ее и начать дышать снова.

Нана подошла ко мне и нежно обняла, в который раз удивив силой своих рук.

Она посмотрела мне прямо в глаза, как всегда делала еще с тех пор, когда мне только исполнилось девять лет.

– Позволь себе погоревать о ней, Алекс. Отпусти ее.

Глава девяносто четвертая

У Джеффри Шефера была такая добрая и привлекательная жена, что это нелепое несоответствие долгое время мучило мое сознание. Я никак не мог понять, что ее притягивало к этому чудовищу, ни как психолог, ни, тем более, как детектив.

На следующее утро в течение часа Люси Шефер продолжала давать свои мудрые и выгодные для супруга показания. Джейн Халперн делала все, чтобы присяжные услышали как можно больше о великолепном муже Люси.

Наконец, наступила очередь Кэтрин Фитцгиббон. Эта женщина была по-своему фигурой грозной и не менее внушительной, чем Джулес Халперн.

– Миссис Шефер, мы все, присутствующие в зале, внимательно выслушали вас. Похоже, что жизнь у вас очень очаровательна и почти идиллична, однако меня кое-что беспокоит. И вот чем я взволнована. Всего восемь дней назад ваш муж пытался совершить самоубийство. Он всерьез собирался покончить с собой. Поэтому, вероятно, он не совсем такой, каким вы хотите его нам представить. Возможно, он совсем не так сдержан и здоров. Не ошибаетесь ли вы, утверждая, что ваш муж психически здоровый и уравновешенный человек?

Люси Шефер смотрела прямо в глаза прокурора.

– Несколько месяцев назад мой муж понял, что вся его жизнь, его карьера и доброе имя каким-то образом, не без помощи лжи и фальсификаций, оказались в опасности. Он не мог даже поверить в то, что такие страшные обвинения были предъявлены именно ему. И эти суровые испытания в стиле Кафки подвели его к полному отчаянию. Вы, наверное, даже не представляете себе, что это значит – потерять свое доброе имя.

Кэтрин Фитцгиббон чуть заметно улыбнулась.

– Отчего же? Конечно, я все понимаю. Я же регулярно читаю прессу.

Эти слова вызвали легкий смешок в зале и даже среди присяжных. Нетрудно было догадаться, что Кэтрин вызывала симпатию у всех, не исключая и меня.

– Не правда ли также и то, что ваш муж проходит курс лечения своего состояния «отчаяния» вот уже много лет?

Если я не ошибаюсь, он регулярно навещает своего психолога, миссис Шефер. Он ведь страдает ярко выраженным маниакально-депрессивным психозом, или нарушением, известным как «двуполюсность», не так ли? Люси встряхнула головой.

– Это просто кризис среднего возраста, ничего особенного. У мужчин это бывает достаточно часто.

– Понимаю. Но вы лично смогли помочь ему преодолеть этот кризис?

– Да, конечно. Я помогаю ему всегда и во всем, разумеется, кроме тех моментов, которые связаны с его работой. Дело в том, что он занимается многими вопросами, представляющими собой государственную тайну. Вы должны понимать это.

– Должна, – кивнула прокурор и тут же продолжила: – Итак, у вашего мужа имеется много секретов, которыми он не делится с вами?

Люси нахмурилась. Ее глаза метали молнии в сторону хитрого и коварного прокурора.

– Что касается работы, да, – подчеркнула она.

– Вам известно, что он наносит визиты доктору Кэссиди? Бу Кэссиди?

– Да, разумеется. И мы всегда обсуждаем их.

– Как часто он бывает у доктора? Это он вам рассказывает, или расписание посещений врача также входит в разряд секретов?

– Возражение! – выкрикнула Джейн Халперн.

– Принимается. Миссис Фитцгиббон, – укоризненно приподнял брови судья Феско.

– Простите, ваша честь. Простите, Люси. Ну, хорошо. Как часто навещал ваш муж Бу Кэссиди?

– Ровно столько раз, сколько это было необходимо, чтобы курс лечения проходил эффективно. Между прочим, ее зовут Элизабет.

– Один раз в неделю? Два? Или каждый день? – Фитцгиббон наносила удары без передышки.

– Один раз в неделю. Да, обычно он ходил на прием раз в неделю.

– Однако привратник в Фаррагуте утверждает, что видел там вашего мужа гораздо чаще. В среднем – три или четыре раза в неделю.

Люси Шефер неуверенно качнула головой и уставилась на Фитцгиббон.

– Я полностью доверяю Джеффри и не держу его на коротком поводке. Разумеется, мне бы и в голову не пришло считать количество посещений им доктора.